О Талабском полку, входившем в состав 2-й пехотной дивизии I стрелкового корпуса Северо-Западной Добровольческой Армии, до недавнего времени почти ничего не было известно. Упоминалось о нем, хотя и очень уважительно, но редко даже в эмигрантской печати. Так, например, ревельская русская газета «Последние известия», 10 июля 1921 года сообщая о панихиде на Коплинском кладбище в Ревеле (Эстляндия) на могиле белых воинов, не забыла напомнить своим читателям о том, что «при обороне Нарвы прославился Талабский полк».
Лишь сравнительно недавно, благодаря впервые опубликованной в России повести А.И. Куприна «Купол Св. Исаакия Далматского», стало известно, что Талабский полк, которым командовал генерал-майор Б.С. Пермикин, состоял в основном из рыбаков – выходцев с Талабских островов Псковского озера, и отличался исключительной храбростью во время наступления армии на Петроград в 1919 году. Однако и после прочтения повести оставалось немало вопросов. Почему, например рыбаки приняли участие в Белом движении, и отчего была оказана такая высокая честь небольшим Талабским островам, давшим название целому полку? Ответить на эти вопросы можно, лишь обратившись к начальному этапу формирования Северо-Западной армии.
История Талабского полка с самого его начала и до трагического конца полностью связана с Белым движением на Северо-Западе России. Всего лишь год с небольшим просуществовал Талабский полк, но за этот год произошло столько событий, что в судьбе полка, как в зеркале, отразились все сложности и противоречия Гражданской войны.
Как известно, началом создания Северо-Западной армии послужило первое совместное заседание русских и германских представителей по выработке условий формирования Псковского Добровольческого корпуса, которое состоялось 10 октября 1918 года во Пскове. Нелишне отметить, что в отличие от иных Белых армий, Северо-Западная армия изначально открыто выступило под монархическими лозунгами. Однако, несмотря на все заверения германских оккупационных властей предоставить в распоряжение Добровольческого корпуса финансовую помощь, снаряжение, боеприпасы, транспорт и продовольствие из расчета на пятьдесят тысяч человек, эти обещание во многом оказались невыполненными. Достаточно отметить, что за время «сотрудничества» командования корпуса с немцами, белые части получили от них всего лишь 4 млн. рублей, (вместо обещанных 110 млн.), 5.000 неисправных русских винтовок без штыков (вместо 60.000), около сотни заморенных и никуда не годных лошадей (вместо 600 обещанных)1.
По этим причинам формирование Добровольческих вооруженных сил происходило очень медленно и вяло, что вынужден был признать и прибывший во Псков из Риги полковник А.П. Родзянко, назвавший всю эту затею с формированием корпуса «авантюрой». Сказывалась к тому же и общая усталость от войны, нежелание воевать…
Несмотря на то, что сразу же с 10 октября во Пскове было организовано бюро по приему добровольцев; открылись такие пункты и в других городах: Острове, Двинске, Дерпте (Юрьеве), Риге, Ревеле и иных, оживленно в них было только в первую неделю работы, когда записалось около полутора тысяч человек. В дальнейшем количество желавших воевать за Белую Идею резко сократилось, а вскоре приток добровольцев прекратился и вовсе… Следует отметить, что даже из числа записавшихся в первое время до 40% составляли офицеры.
Лишь со второй половины октября 1918 года положение с набором добровольцев стало заметно улучшаться, и по неполным данным к 25 октября личный состав корпуса насчитывал более 4.100 человек2. И, хотя численность корпуса была еще далека до намеченной – 50.000 человек, налицо был существенный (почти в три раза) рост.
Объясняется это, прежде всего, тем, что идея Белого движения – борьбы с большевиками, осенью 1918 года становится понятной для значительной части населения северо-западного края, и, прежде всего – для псковского крестьянства, до этого занимавшего выжидательную позицию. Именно к этому времени в стране узнали о большевицкой политике так называемого «военного коммунизма», особенно тяжело ударившей по крестьянину. Внеэкономические методы изъятия хлеба с весны 1918 года, введение продовольственной диктатуры в мае, создание пресловутых «комбедов» декретом от 11 июня, активизация деятельности «продотрядчиков» с июля, развязывание «красного террора» в сентябре и, наконец, повсеместная насильственная мобилизация в красную армию – все это создавало почву для недовольства советской властью и вылилось осенью 1918 года в первый массовый протест крестьянства против большевиков.
Только в октябре – ноябре в стране прошли крестьянские восстания почти в половине уездов с повсеместным убийством коммунистов, жестокими расправами с советскими активистами и «комбедчиками». Не было пощады и малым карательным отрядам «чекистов»3.
Не явилась исключением и Псковская губерния, население которой тогда на 93% состояло из крестьян4. Об этом осталось много документальных свидетельств. Вот, например, Псковская «губчека» докладывает, что в октябре – ноябре 1918 года крестьянскими восстаниями были охвачены многие волости и уезды губернии: Торопецкий, Холмский, Великолукский и другие. Выступления эти, как правило, сопровождались убийствами военных комиссаров (в Баранецко-Озерецкой волости Торопецкого уезда) или арестом членов комитетов бедноты, избиением советских работников (Вышегородская волость Порховского уезда), разоружением пограничной стражи и разгромом таможен (Сине-Никольская волость Опочецкого уезда)5.
В одном секретном сообщении псковских чекистов, среди прочих выступлений крестьян, упоминаются и волнения, происходившие 21 – 23 октября на Талабских островах, что расположены в юго-восточной части Псковского озера, всего в двадцати верстах от самого Пскова. Но о подробностях ничего не сообщается, кроме как об убийстве советских работников белогвардейцами. В отличие от других донесений, умалчивается в данном случае и о мерах, принятых чекистами для подавления контрреволюционного выступления.
Что же произошло в конце октября 1918 года на Талабских островах? К сожалению, четкий ответ на этот вопрос невозможно дать и сегодня…
Но обратимся к некоторым историческим чертам бытования рыбаков-талабчан, несколько выделяющих их среди других жителей края. Во-первых, население островов никогда не знало крепостного права, а свое занятие рыбным промыслом всегда воспринимало как государственную повинность. Недаром, если верить преданию, талабчане отправляли обозы со свежими снетками в Москву, где их жаловал сам Царь Иоанн Васильевич Грозный. Во-вторых, труд рыбаков, в отличие от крестьян-землепашцев, всегда носил исключительно артельный характер. Да и уровень жизни у островных рыбаков был несравненно выше, нежели у соседей, на материке: талабчане не зависели от недорода, а уж рыбы в псковско-чудских водоемах было в изобилии. Такие факторы, в известной степени, значительно предопределяли самостоятельность населения островов, большую, чем на материке, спайку между соседями, дворами, улицами, «концами», самыми островами, наконец. Было и здесь, конечно, неравенство: чем богаче, крепче рыбак, тем ближе к бухте строился его дом; существовала и своя иерархия неформальной власти. Но все же эти социальные противоречия были значительно более сглажены, чем на материке. Своеобразный рыбацкий промысел и быт, совместная борьба со стихией по укреплению берегов от разрушения льдами во время наводнений, например – все это как-то уравнивало островитян, демократизировало отношения между ними. Потому и на воинскую службу, по давнему обычаю, молодые талабчане шли гурьбой, «ватажкой», и уже там, на службе, старались держаться друг за другом спаянно, как и подобает настоящим рыбарям. Недаром поговаривали, что талабчанам ничего не стоило сразу выставить целый батальон новобранцев, особенно в былые годы, в начале века, когда на трех островах – Верхнем, Талабске и самом маленьком Талабенце – насчитывалось семьсот дворов, а население составляло свыше четырех тысяч человек!
Если верить той «истории», которую переписывали из года в год в течение десятилетий, тогда, в 1918 году, все началось на островах с того, что во время отправки «молодых добровольцев в красную армию» на лодках в пункт сбора на материк, несколько «купеческих сынков» под покровом густого тумана отстали на своей лодке и повернули ко Пскову – к белым. Белые тут же сформировали карательный отряд и «на трех пароходах»(!) ночью 21 октября высадились на острова, где и произошел неравный бой красноармейского гарнизона с превосходящими силами противника. Захватив острова, белые, якобы, установили на них жестокий террор: арестовали коммунистов, а пятерых из них утопили в озере6, стали грабить мирное население и т.д7.
Такова, можно сказать, «официальная версия» случившегося на Талабских островах в октябре 1918 года. Ни причин, ни их следствий – одна фактология, да и та, оказывается, весьма далекая от истины…
Прежде всего, как явствует из вышеупомянутого донесения Псковской губчека, «десанту» белых на острова предшествовали волнения жителей, недовольных советской властью. Чем они могли быть вызваны?
Помимо общих причин: введение продразверстки, создание комбедов, занимавшихся жестким перераспределением собственности, следует обратить внимание еще на одну, характерную для населения островов особенность. Жизнь рыбаков была немыслима без обмена продуктами. Для них, занимавшихся только рыбной ловлей и не имевших обрабатываемой земли, товарообмен был важнейшим условием существования. А к осени 1918 года, как известно, основные формы такого обмена были свернуты и поставлены под контроль государства.
В соответствии с декретом Совнаркома от 5 августа 1918 года предусматривался «обязательный товарообмен», согласно которому 85% стоимости всех поставляемых товаров должно было быть оплачено продовольствием. А поскольку цены на промышленные товары властями искусственно поддерживались на значительно более высоком уровне, чем цены на сельскохозяйственную продукцию, то крестьяне лишились не только какой-либо прибыли, но еще и оставались в долгу у государства.
По рыбакам эта система обмена ударила особенно сильно. Уже летом на Талабских островах начались серьезные перебои с хлебом, не хватало соли, что реально грозило приближением зимнего голода. Дабы избежать обмена рыбы «налево», местными властями было строго запрещено рыбакам самовольно пользоваться лодками. Это на островах-то!! И вот, в результате, уже 18 июня на островах вспыхивает первый бунт: рыбаки, все, как один, отказались выходить в озеро на промысел. По призыву:
– Не хотим подчиняться комбеду! – жители острова разоружили волостной совет, арестовали членов комбеда.
Однако ночью на острова ворвалась рота красноармейцев во главе с чекистом В. Рейтером, и бунт рыбаков был подавлен. Чтобы предотвратить подобные выступления в будущем на Талабске был размещен гарнизон красноармейцев, состоящий в основном из мобилизованных местных жителей, что, впрочем, не стало помехой для осеннего восстания.
Осенью, даже в путину, рыбаки вынуждены были снова сидеть без хлеба, без соли, фактически – впроголодь. А из Пскова все чаще приходили вести о том, что там формируются белогвардейские части для борьбы с большевиками. Вероятно, тогда и родился у талабчан план пригласить белых добровольцев на острова, чтобы помогли они избавиться им от ненавистной красной власти. Поскольку острова нельзя было покидать без разрешения волостного совета, то они решили воспользоваться предлогом мобилизации в красную армию и под видом новобранцев послать молодых рыбаков за подмогою.
То, что вся операция готовилась вполне сознательно, при поддержке и согласии большинства рыбаков, имеет и еще одно документальное подтверждение: в донесении от 24 октября 1918 года председателя псковского губисполкома – комиссару по иностранным делам Г. Чичерину по поводу деятельности белогвардейских организаций во Пскове, в частности, упоминается: Большая часть мобилизованных в Красную армию призыва 96 и 97 гг. вместо отправки в Торошино [пункт сбора красноармейцев] явилась в Псков, вступила в Белую гвардию и затем вернулась на пароходе под руководством белогвардейских офицеров на Талабские острова, разогнали советскую власть, арестовав и выбросив в озеро нескольких товарищей”8. В другом источнике, уже направленным неким осведомителем Г.И. Михеевым в Псковскую чрезвычайку 22 октября, указывается и количество рыбаков – зачинщиков восстания – тридцать человек9 .
Однако, а как же насчет «ожесточенного, неравного боя красноармейского гарнизона с белым десантом»? А его, этого боя, попросту не было. Вот как описывает это событие его участник, капитан, барон Г. Кистер: «Достаточно было двух ручных гранат и одной очереди из пулемета, чтобы этот большевицкий “гарнизон” повыскакивал полураздетый с поднятыми руками для сдачи… Все жители острова радостно высыпали наружу, приветствуя белых»10.
Это же подтверждает и советская газета «Псковский набат», выходившая во Пскове в те годы. В номере от 26 декабря 1918 года, уже после взятия красными частями Пскова, там была помещена заметка о пятидесяти трех красноармейцах, составлявших гарнизон на Талабске: во время рейда белых «они не только не сопротивлялись, но и участвовали в набегах “разбойничьих шаек” на Спасо-Елизаровский монастырь, якобы по принуждению».
Документально подтверждается и реакция рыбаков на приход белых на острова. Так, в сведениях, полученных Псковской чрезвычайкой через свою агентуру 23 октября, отмечается: «Жители Талабска все [выделено нами – О.К.] присоединились к белой гвардии. Гарнизон Талабска ныне составляет от 1 тыс. до 1.500 человек”. Там же сообщалось, что население получило помощь продовольствием, хлебом, чаем, сахаром и прочим, что на островах идет усиленная мобилизация в Белую гвардию всех в возрасте от девятнадцати до сорока пяти лет; по всему острову «устанавливаются орудия разного калибра и пулеметы»11.
Судя по всему, в отличие от Пскова, запись в добровольцы на островах шла куда успешнее: рыбаки, что называется, «на своей шкуре» испытав политику «военного коммунизма», были полны решимости, с оружием в руках, отстаивать свое право жить по-человечески.
Выдающаяся роль в формировании и становлении Талабского полка принадлежит его командиру Борису Сергеевичу Пермикину12. Участник трех войн, начиная с Балканской 1912 – 1913 годов, в которой он воевал добровольцем в Болгарской армии, доброволец 9 уланского Бугского полка в I Мировую войну, сотник в знаменитом конном партизанском отряде Леонида Пунина, где он воевал вместе с С.Н. Булак-Балаховичем, поручик Пермикин во главе эскадрона Петроградского кавалерийского полка в конце октября перешел на сторону белых под Торошино. Позже, в ночь с 5 на 6 ноября перешел линию фронта и отряд штабс-ротмистра С.Н. Булак-Балаховича. Вообще, переход частей красной армии на сторону белых также был обусловлен во многом антибольшевицкими настроениями, которые охватили осенью 1918 года крестьянское население России.
Дельный, обладавший в свои двадцать восемь лет большим военным опытом Пермикин сразу понял значение Талабских островов, как очень удобного плацдарма для нападения на восточный берег Псковского озера, в тыл красным частям, контролировавшим демаркационную линию к северу от Пскова. Несмотря на запрет нерешительного командующего корпусом, генерала А.Е. Вандама, он проводит несколько дерзких операций во главе отряда талабцев на восточном берегу озера, захватывает Спасо-Елеазаровский монастырь, ставший укрепленным оплотом красных13. Таких десантов с 12 по20 ноября им было организовано несколько, хотя они и не изменили общей обстановки на левом фланге белых, тем не менее, их роль в боевой подготовке талабцев к дальнейшим сражениям была велика.
Участвовал ли Пермикин в первом десанте белых на Талабские острова в ночь с 20 на 21 октября? В ряде монографий и упомянутых воспоминаниях барона Кистера утверждается, что именно Пермикин возглавил этот десант и успешно провел операцию по занятию островов. Однако если учесть, что Пермикин вместе со своим эскадроном перешел к белым лишь 26 октября (а эта дата подтверждается многочисленными документами), то его участие в Талабской операции представляется вряд ли возможным. Вероятнее, что такая неточность вызывается тем, что к военным операциям с островов на восточный берег, которыми руководил Пермикин, со временем стали относить и первую экспедицию белых на Талабск 21 октября.
Какова же была численность Талабского отряда или, точнее, батальона, целиком состоявшего из рыбаков? К сожалению, в документах, касающихся сведений о численном составе Псковского Добровольческого корпуса, Талабский батальон не упоминается. НО, сравнивая различные данные о росте численности корпуса с ноября по декабрь 1918 года, А.В. Смолин, например, приходит к выводу, что отряд талабчан состоял приблизительно из семисот человек.
Конечно, участие псковских крестьян в Белом движении на северо-западе не было редкостью. Как отмечалось в одном из донесений псковских чекистов осенью 1918 года: «… много народа уходит в Псков в белую гвардию»14. Немало выходцев из деревни было во 2-м Островском полку (командир – полковник К.К. Дзерожинский), особенно, в известном отряде сотника А.Д. Данилова, в Режицком отряде полковника А.В. Бибикова; да и конный отряд Булак-Балаховича нередко пополнялся за счет рисковых, отчаянных сельских жителей. Но другого такого примера, чтобы довольно крупная воинская часть состояла из жителей сравнительно небольшой местности, кроме Талабского отряда в Северо-Западной армии не было.
В ноябре 1918 года, во время наступления красной армии на Псков, Талабский батальон был вынужден на карбасах (больших лодках) отступить на эстонский берег, а затем двинуться к Дерпту (Юрьеву на соединение с полком Булак-Балаховича. В обороне Пскова талабцы участия не принимали по не зависевшим от них обстоятельствам. Накануне наступления красных на Псков, утром 25 ноября, командир корпуса, полковник Г.Г. Неф (сменивший Вандама на этом посту) распорядился передать приказ Талабскому батальону – высадиться на восточном берегу озера, захватить Спасо-Елеазаровский монастырь и двинуться в тыл противнику. Но германские связисты не допустили к телеграфному аппарату русского офицера, почему и приказ и не дошел до батальона, а дислоцированная в монастыре красноармейская часть беспрепятственно вступила во Псков15.
Дальнейшая судьба Талабского батальона уже в составе одноименного полка также была связана с Северо-Западной армией. В дни побед и поражений Добровольческой Армии талабцы всегда были в самой гуще сражений. Неслучайно, как пишет А.И. Куприн, именно воины Талабского полка первыми увидели на подступах к Петрограду сверкающий на солнце купол собора Св. Исаакия Далматского. И во время крушения Северо-Западной армии они также умирали последними на принаровском плацдарме в декабре 1919 года, унося с собою воинскую славу и незапятнанную честь одного из лучших полков Белой Армии.